Орловское областное отделение
коммунистической партии
российской федерации

Вызовы «проблемного региона», или О том, с кем губернатор никогда не будет искать общий язык

Говорить накануне Нового года о проблемах — испортить праздник. Но и от трудных тем в разговоре с губернатором не уйти. Главная опасность — закопаться в цифрах и превратить общение в сухой отчет. Люди живут в мире эмоций и личных впечатлений. О них и поговорим. Тем более, что партийная принадлежность руководителя региона, пришедшего в гости к «Орловской искре», предполагает некоторую прямоту.

— Андрей Евгеньевич, я понимаю, что интервью с губернатором предполагает множество ограничений.

— Да нет у меня никаких ограничений. Иначе зачем бы я пытался сделать свою работу и деятельность органов власти максимально открытой?

— И зачем?

— Время изменилось. Это вызов и задача одновременно. Не только потому, что появился интернет и возросла скорость коммуникации. Сегодня количество и качество запросов, идущих от населения, таково, что требует тонких, постоянно меняющихся настроек. Нужно быть в гуще жизни не из соображений пиара, а просто чтобы принимать правильные, адекватные решения. Я уже три года повторяю — чиновник должен ходить по улице. Да, есть машина, кабинет, но они не отменяют того, что находится снаружи. Чем меньше будет условностей, тем больше будет сокращаться дистанция между властью и народом, тем больше будет толку.

— Что такое условности?

— Формальное разграничение областных и муниципальных полномочий, например, узкое понимание своих должностных обязанностей. Людям ведь без разницы, федеральная это власть, региональная или муниципальная. Для них — это просто власть, которая должна решать проблемы.

— Егора Семеновича было принято отлавливать «под елочками», когда они перед зданием областной администрации еще росли. Но это как-то странно — хватать губернатора за рукав и грузить его личными вопросами. Вас подобное общение не раздражает?

— Нет. Ко мне вообще редко с радостями приходят. Но это не значит, что людям не нужно помогать. Я никогда не делал из этого секрета — каждый день к восьми утра я приезжаю на работу, каждый, кто хочет, может на входе вручить мне письмо — с жалобами, просьбами, предложениями. Это происходит регулярно.

— Не правильнее ли заниматься масштабными вопросами?

— Человеку нужен протез. Это мелкий вопрос или масштабный? Если не помочь, протез появится через полгода. А если я могу ускорить процесс, почему этого не сделать?

— Логика, которую вы привели в качестве положительного примера, не бесспорна. Если человек не может быстро законным образом получить протез, значит, плохо работает служба социального обеспечения. Тогда нужно вызвать куратора этого направления и поставить вопрос о его профессиональном соответствии. Так, мне кажется, должна работать власть.

— Всем так кажется. А теперь давайте разложим на столе федеральные и региональные нормативные акты, регламентирующие вид помощи «протезирование». По установленному порядку обратившемуся полагается зай­ти на очень длинный круг. Сначала надо написать заявление, в течение месяца его рассмотрят и дадут ответ, затем фонд социального страхования ознакомит с перечнем всего, что имеет. Если протезное изделие не подходит или есть какие-то противопоказания, придется заходить на новый круг, обосновывая свои претензии. Это, повторюсь, процедура, оговоренная законом.

— Тогда как вы ускоряете процесс?

— Я приглашаю руководителя ФСС, руководителя органа соцзащиты, они помогают обратившемуся правильно и быстро заполнить нужные документы и действуют дальше.

— Они нарушают закон?

— Нет, они максимально сокращают срок рассмотрения обращения.

— Почему всегда не работать по такому алгоритму?

— Потому что региональная и федеральная власти — это разные уровни, которые контактируют друг с другом методом межведомственной переписки, постоянно сидеть за одним столом их не обяжешь. Такова, к сожалению, реальность. Поэтому и приходится включать «ручной режим».

Я должен заниматься лекарствами? Нет, это строго говоря, не моя функция. Но у меня нет возможности говорить людям, что какого-то лекарства нет, потому что поставщик подвел. Лекарство должно быть, и никого не волнует, откуда и в результате чьих усилий оно появится. С антиковидными препаратами сейчас все более-менее понятно — знаем, сколько придет и как распределим по городам и по районам. Не решена, если заговорили о медицине, проблема с поликлиническим звеном. Люди не должны по три-четыре часа стоять в очереди, заражая друг друга. Нужно переправлять потоки, но это непросто — если раньше терапевт принимал по 15 человек в смену, то теперь — по 75. Есть и специфические трудности. Создавая максимум коек в больницах, нужно еще добиться, чтобы их не занимали те, кому не нужно в них лежать.

— А кому не нужно?

— У кого нет на это медицинских показаний. Ну, не может быть показанием для госпитализации сатурация в 99%. Всё — выздоровел, температура нормальная, тест отрицательный, тем не менее — «хочу еще полежать». Это «хочу еще полежать» означает невозможность госпитализировать тех, у кого сатурация меньше 95, кто действительно нуждается в помощи. Не поверите, но не желающих выписываться из больниц очень много. Сейчас два вида эпидемии — коронавирусная и психологическая.

— Страх?

— Паника у определенной категории людей с симптоматикой, причем не обязательно коронавирусной. Кашель, простуда, нога заболела — «всё, у меня ковид, срочно госпитализируйте!».

— Расскажите, как вы переболели. Информация о том, что у орловского губернатора ковид, мгновенно сопроводилась слухом, что Клычков оставил Орловскую область и уехал в Москву, не доверяя местной медицине.

— Никуда я не уезжал и не собирался, здесь был. Дома болели, втроем. В семье четверо, но старший сын не заболел, хотя провел с нами три недели. А младший, жена и я — заболели, причем одновременно. Первый день прошел как обычно, а вот вторую ночь я уже не спал — температура, ломота. Но поскольку график мероприятий составил на неделю вперед, работать, хоть и удаленно, пришлось. Вот это, честно, было не очень легко и приятно…

— Врач из ЦК КПРФ не при­ез­жал?

— Смеетесь? Из Орла врач приезжал, послушал фонендоскопом, сказал, что поражение легких — примерно 25 процентов.

— Гений какой-нибудь?

— Почему гений? Обычный врач орловский с фонендоскопом. А если бы я КТ сделал, легче бы кому-нибудь стало? Сейчас чувствую себя нормально, но маску на всякий случай ношу, чтобы вас не заразить.

— Продолжая медицинскую тему: как складывается судьба многофункционального центра с печальным названием «Титаник»?

— В первые два года я обращался и к президенту, к премьеру, просил выделить деньги на достройку…

— Мотивация была недостаточно убедительной?

— Главная мотивация заключается в том, что в центре города стоит недостроенное здание в 43 тыс. кв. метров, которое возводилось за федеральный счет. Да, есть уголовные дела, но достраивать-то все равно надо. На обращение получали ответ — понимаем, что надо, но не видим, на что конкретно давать деньги. Камень преткновения — в отсутствии актуализированной проектно-сметной документации. Последняя датируется 2011 годом.

Пытались работать по линии государственно-частного партнерства, но любое государственно-частное партнерство интересно, когда оно добавляет, а не разрушает. Зарабатывая на медицине, частник вымывает деньги из ОМС, а это средства, идущие на содержание поликлиник, больниц, операции, лабораторку, то есть вымываются средства из качественного государственного здравоохранения. Пойти на это я не хочу и не могу.

В 2020-м, понимая, что без современной проектно-сметной документации, которая за девять лет серьезно изменилась (технические стандарты, оборудование, подводка — поменялось всё), дело с места не сдвинется, мы занялись этим недешевым вопросом. Нужно ведь не просто достроить здание начала нулевых, необходимо, чтобы оно смогло принять современное высокотехнологическое оборудование. К февралю 2021-го документация должна быть готова. Я ездил в Москву, разговаривал с Татьяной Алексеевной Голиковой, встречался после обращения Василия Николаевича Иконникова с Валентиной Ивановной Матвиенко. Поддержка нам обещана. В феврале заканчиваем ПСД и надеемся на выделение денег. Физически они появятся после постановления правительства. Его пока нет, но мы прикладываем все усилия, чтобы оно появилось.

— Есть люди, которые всегда будут вами недовольны. Как работается в такой атмосфере? Пропускаете критику мимо ушей?

— Почему пропускаю? Слушаю. Я понимаю, что не могу всем нравиться. Это нормальная атмосфера. Кому-то я не нравлюсь из-за своего возраста, кому-то из-за политических взглядов, кому-то — как управленец, кому-то просто не нравлюсь. Кто-то считает, что я перешел ему дорогу, став губернатором. Но мне отрадно, что большинство орловцев поддерживает идеи, которые я, моя команда, предлагаем. Знаете… Условно — категорий, конечно, больше — я делю людей на искренних, в том числе искренне заблуждающихся, и тех, кто стремится к наживе. Искренних людей всегда нужно слушать, пытаться убедить, если не согласен. Но с теми, кто хочет нажиться, я не хочу и не буду искать общий язык. Конфликты у меня зачастую случаются именно из-за этого.

— Вы многих разочаровали.

— Опять разочаровал…

— Разочаровали специфическим образом. Говорили так — вот сейчас Клычков начнет воровать. Поначалу это говорили часто, затем реже, сейчас почти совсем не говорят. Наступило разочарование. Почему не воруете? Боитесь, не умеете или схемы тонкие?..

— Я просто не умею деньгами измерять жизнь. Деньги не имеют для меня никакого значения, они не могут быть самоцелью. Если говорить о заработке, то у меня зарплата есть. Да, жена, может, и жаловалась — в Москве, дескать, мы могли бы зарабатывать больше.

— Пресекли?

— Не в этом дело. Разные ведь случаются ситуации. Переехав в Орел, мы бросили всё — друзей, знакомых, всё! Наверное, впервые об этом скажу… В Орле я многому удивился. Неприятно удивился тому, что многие, в бизнес-среде особенно, привыкли поступать так, будто живут последний день.

— Есть такое.

— Вот и результат — остовы разрушенных зданий, запущенные парки. Все распихать, растащить… Я этого не понимаю. В могилу ведь с собой это не утащишь. Для меня главным итогом губернаторской деятельности будет, если через десять, ну, через восемь лет (ясно же, что рано или поздно моя деятельность на этом посту закончится), я приеду в Орел и с удовольствием, с чистой совестью прогуляюсь по его улицам.

— Почему через восемь? Вы собираетесь на второй срок?

— Конечно. Я прекрасно понимаю, что пяти лет на осуществление всего, что запланировано, не хватит. Только на третий год, например, нам удалось всерьез изменить бюджетные процессы.

— Перечислите, какие масштабные дела не укладываются в пятилетку.

— Да их миллион — начиная с недостроя и заканчивая реформой системы здравоохранения. Образование, социальные гарантии, городская среда… Нет ни одной сферы, где серьезных изменений можно добиться быстро.

— Тогда почему с парками и скверами так хорошо получилось — без раскачки?

— Получилось, потому что раньше ничего не было. Когда мы сделали фонтан в сквере Юности (наш первый объект), я приехал не на открытие, а после работы, вечером. Тогда я еще жил московскими масштабами — когда бюджет считается триллионами, а благоустройство — квадратными километрами. А тут мы сделали маленький фонтанчик, маленькую площадочку, ничего особенного. И когда собрались несколько тысяч человек, по сути, все, кто имел возможность это сделать; когда я увидел неподдельную людскую радость, я сделал себе пометку, которую не забываю. Человеку нужно, чтобы его окружала красота. Сейчас! Это нормально. Да, у нас много проблем — со здравоохранением, с рабочими местами, зарплатой, все это нужно потихонечку поднимать, но это не отменяет каждодневной потребности в положительных эмоциях, которые дает гармоничная городская среда. Через десять лет новое поколение не увидит ничего необычного в том, что мы делаем, потому что для них — «так было всегда».

Продолжение по ссылке: orelcity.ru/glavnaya-tema/vyzovy-problemnogo-regiona-ili-o-tom-s-kem-gubernator-nikogda-ne-budet-iskat-obshhij-yazyk/