Орловское областное отделение
коммунистической партии
российской федерации

Стыд не дым, глаза не выест?

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, — сказано в мудрой книге. 16 июня исполнилось 25 лет со дня президентских выборов 1996 года, на которых Борису Ельцину с трудом удалось победить лидера КПРФ Геннадия Зюганова. По поводу того, насколько честной была эта победа, в России спорят до сих пор. Во всяком случае, несколько лет назад даже Дмитрий Медведев в одном из своих интервью прямо дал понять, что результаты голосования были сфальсифицированы, а победа украдена у Зюганова.

Те выборы у каждого нормального человека оставили ощущение мерзости. И вот спецкор интернет-издания «Медуза» (признано в России иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента) Светлана Рейтер взялась поворошить старое. Она поговорила с Никитой Головановым, дизайнером газеты «Не дай бог!», которая стала тогда одной из откровенно грязных технологий борьбы с «коммунистической угрозой».

«Не дай бог!», напоминает «Медуза», выходила с апреля по июнь, печаталась в Финляндии колоссальным тиражом в 10 миллионов экземпляров и распространялась бесплатно по всей стране. Ее делали в основном журналисты «Коммерсанта», и за это их позднее регулярно критиковали коллеги. Один разворот в каждом номере «издания» был отведен под злобный антизюгановский плакат.

Самое любопытное, что это интервью получилось настолько саморазоблачительным, что в нём и комментировать-то особо ничего не надо. Н. Голованов в советское время работал в партийном издательстве «Плакат», держа, как позже выяснилось, фигу в кармане. Затем без зазрения совести занялся — за очень большие деньги! — махровым антикоммунистическим черным пиаром. Всю эту «чернуху» финансировали олигархи, и в результате непросыхающий Ельцин был снова протащен в президентское кресло России. А нынешний олигархический режим — прямое детище ельцинизма.

Но когда об этом «представителям творческой интеллигенции» сегодня говорят прямо в лицо, им это почему-то не очень нравится. Никто не хочет брать на себя свою долю ответственности за то, что случилось в стране и к какому итогу всё это привело.
Предлагаем вашему вниманию это очень показательное интервью в сокращении, полный текст можно прочесть на сайте «Медузы» (16 июня 2021 г.).

Юрий Лебёдкин,
главный редактор газеты
«Орловская искра».

***

«— Как газета «Не дай бог!» появилась в вашей жизни?

— Володя Яковлев (основатель, первый главный редактор, генеральный директор и владелец Издательского дома «Коммерсантъ». — Прим. «Орловской искры») вызвал к себе в кабинет некоторый состав, творческую группу. Не стану утверждать, что он сказал: «Есть идея!» Возможно, он сказал: «Есть заказ» [или] «Нам предлагают делать газету к выборам 1996 года». Понятное дело, газета эта была антикоммунистической направленности. Не с кем больше было бороться.
Известно, что финансировал это дело банкир Александр Смоленский.

Не помню, сказал ли Володя об этом сразу. Он говорил, что бюджет просторный и позволяет разгуляться в творческой фантазии. Яковлев сколотил временную редакцию этого издания, и мы взялись за дело.

— Сколько вам на газету давали денег?

— Я не поручусь за точные цифры, но за порядок — вполне. Бюджет был 10 миллионов долларов. То есть по миллиону на номер газеты…
Тогда все усилия были брошены на плакаты, это было самым броским и ярким моментом во всей этой истории…

— У вас же был и плакат, на котором Геннадий Зюганов под дверную цепочку руку просовывает, а на руке, простите, говно.

— Нет, до такого мы бы не опустились.

— А что же он такое держит? Черт, это же серп и молот.

— Ржавенький такой, на кучку говна похож, действительно. Впрочем, разницы никакой. Был еще плакат, на котором Зюганов кусок любительской колбасы держал над городом, и текст был такой: «Служи!»…

— Вы — как художник — как сами относились к коммунизму? Чем он вам, скажем так, насолил?

— Елки-палки, а он кому-то не насолил?

— У меня такое ощущение, что многие в последнее время его с теплотой вспоминают, многим он стал нравиться.

— …Самое смешное, что, извините за пафос, задыхаясь от тирании, я несколько лет работал в издательстве ЦК КПСС. Издательство называлось «Плакат».

— … [И когда] у вас появилась возможность отомстить. За задушенные годы… Вы сделали газету. По какому принципу вы ее делали?

— Людям очень доступно объясняли все ужасы царизма, то есть — коммунизма. Оформление было соответствующее — народное, демократическое. Для каждого номера мы делали центральный разворот — огромный цветной плакат. По-моему, мы их сделали десять штук, героем всех был Зюганов.

Жанр этот иначе как дурновкусием и китчем было назвать нельзя, но он, собственно, был выбран сознательно. Сейчас такой стиль называют фотожабой — тогда его, кроме нас, вообще никто не применял, а тут аж целый десяток плакатов с Зюгановым в самом непотребном виде. Жанр этот был доступен массам, никаких особенных дизайнерских изысков для этого разворота мы и не предполагали, а как антикоммунистический листок это пригодилось…

— Вас не смущало, что вы занимаетесь ломовой пропагандой? Вы простите, что я вторгаюсь в дурацкую нравоучительную область, но получается, что вы сначала рисовали плакаты за коммунизм, потом стали делать плакаты против него.

— Я утешал себя тем, что, во-первых, это разовая акция, во-вторых, это моя личная месть: имею право, сколько лет я жрал их пропаганду, пусть теперь мою попробуют. Это было требование момента — никто из тех, с кем я работал, да и сам Яковлев в первую очередь, не были сторонниками этого жанра и презирали его от всей души, любую пропаганду. Но тут как раз тот самый случай: партия сказала надо — комсомол ответил есть. Есть такая вещь, коммунистическая угроза, надо с ней бороться любыми средствами…

— Помогла ваша борьба?

— У меня нет никаких точных сведений на этот счет: надеюсь, какую-то роль сыграла. Если это обсуждалось на съезде компартии, значит, какой-то эффект от этого был. Я просто не знаю, что в тот момент было эффективнее — прямые подтасовки выборов или наша газета «Не дай бог!» Боюсь, что мы проиграли слегка по очкам.

— Если оглянуться назад: а может, стоило дать людям возможность голосовать за того, за кого им хочется? Возможно, тогда и Путина бы не было?

— Это мучительный и давний вопрос, что якобы все наши беды произошли от подтасовок на этих выборах. Но это ведь сослагательное наклонение: может, да — а может, все было бы еще хуже и гораздо быстрей. Если б тогда все пошло по-другому, лет через пять в стране был бы махровый коммунизм — поди знай.

— Если бы вам сейчас предложили поучаствовать в таком мероприятии, вы бы согласились?

— Я бы спросил на всякий случай, против кого дружим, но, скорее всего, ответил бы «нет».

— Почему?

— Нельзя делать хорошее дело какими-то нехорошими средствами, махровой пропагандой.

— Валерий Панюшкин в своем предисловии к книге «Узник тишины» писал, что после статей в газете «Не дай бог!» читатель имеет полное право ему не верить.

— Немножко отдает юношеским максимализмом, но, в принципе, да. «Единожды солгавши, кто тебе поверит?» С другой стороны, а что мы такого врали в «Не дай бог!»? Ну, чуть-чуть сгущали краски.

— Придумывали интервью, писали о том, чего не было.

— Это вообще дело техники, фигня какая-то. Главное, чтобы в этом интервью не было перебора какого-то вранья — а то, что этого интервью не было совсем, не так уж и важно.

— Как вы определяли, что понравится народу?

— Что народ любит, кто из нас не знает? Народ лубок любит, грубые шутки, шутки на уровне пояса, а еще лучше — ниже. Идея была максимально к этому приблизиться, и по жанру графическому, и идейному. К уровню анекдотов про Чапая.

— И получается, что вы в «Коммерсанте» этот уровень поднимали, а в «Не дай бог!» — опускали.

— Да, именно так и было. И больше никогда «Коммерсант» к этому жанру не возвращался.

— В «Не дай бог!» сначала не было выходных данных. Это такая изначальная идея? Ночами делаем плакаты с Зюгановым и колбасой, а днем просвещаем аудиторию?

— Выходных данных действительно поначалу не было, а знали ли тогда читатели, что «Не дай бог!» печатает «Коммерсант», я не знаю. Наверное, были тогда какие-то СМИ, которые нас разоблачали…

— Мне интересно, аудитория «Коммерсанта» газету «Не дай бог!» читала?

— Это же не подписное издание было, а газета с большим тиражом — ее печатали в Финляндии, ни одна российская типография не стала бы это печатать, да и не потянула бы такие мощности. «Не дай бог!» печатали и тут же развозили по всей стране, так что аудитория «Коммерсанта», безусловно, ее видела — да и плакатами нашими были завешаны цеха и учреждения.

— Вы работу в «Не дай бог!» в своей биографии сейчас не скрываете?

— У меня такой проблемы никогда не было, за эти 25 лет я в первый раз об этом рассказываю. Я же не главный фигурант, а боец невидимого фронта. Мы — художники-оформители, а носители идеологии — совсем другие ребята».